Крестьянство

Понятие «крестьянин» (производное от слова «христианин») появилось в XIV в. В конце XV – середине XVI вв. термином «крестьянство» обозначались все слои и группы сельского населения. На унификацию терминологии повлияли сложные социально-экономические и общественно-политические перемены, произошедшие на Руси, в том числе завершение христианизации сельского населения в процессе становления Русского государства.

В конце XVII – начале XVIII вв. термин «крестьянин» был распространен и на коренное население Казанского края, в том числе на татарских земледельцев.

В середине I тысячелетия до нашей эры – начале I тысячелетия нашей эры основными занятиями населения азелинской, ананьинской, городецкой, именьковской, пьяноборской и других археологических культур были земледелие, скотоводство, рыболовство, охота, а также другие промыслы и сельские ремесла (см. Железный век). Расселение тюркоязычных племен – булгар, савир, барсил, баранджар, билер и других — на территории Среднего Поволжья сопровождалось развитием контактов с племенами финно-угров (меря, мурома, венгры и другие), а в ряде случаев – ассимиляцией автохтонных этносов булгарами. При этом преобладало взаимное обогащение населения Казанского края навыками в сфере промыслов и ремесел, отчасти земледелия. Продвижение булгарских и финно- и угроязычных племен в лесные районы Вятской земли, вероятно, было связано с первоначально широким распространением подсечного и, частично, переложного земледелия. В период становления Волжской Булгарии происходило постепенное вытеснение подсеки и перелога паровой системой (с двух- и трехпольным севооборотами). Земледелие у булгар было пашенным, с использованием упряжных пахотных орудий – тяжелого плуга (сабана) и сохи, о чем свидетельствуют многочисленные археологические находки: плужные лемеха и резцы чересел, сошники и полицы сох, мотыги, бороны, серпы, косы и тому подобное. В зависимости от особенностей почв и давности их освоения применялись орудия нескольких типов. Тягловой силой на пахоте в основном служили лошади. По сообщению арабского путешественника Ибн Даста (Х в.), булгары возделывали полбу, ячмень, пшеницу, просо и другое. Судя по палеоботаническим исследованиям, в агрикультуре булгар было свыше 15 видов культурных растений, ведущее место среди которых занимали мягкая пшеница, рожь, просо, полба и ячмень. Возделывались также озимая рожь, твердая пшеница, овес, гречиха; из бобовых – горох, чечевица; из маслично-волокнистых – лен, конопля; из овощных культур – морковь, свекла, лук, чеснок и тому подобное. О масштабах земледелия в Волжской Булгарии свидетельствуют упоминания в русских летописях о вывозе в 1024 г., 1229 г. и другие годы булгарского хлеба в русские земли.

Другой важнейшей отраслью хозяйства булгар было разведение крупного и мелкого рогатого скота (коров, овец, коз), лошадей, птицы (кур, уток, гусей), о чем свидетельствуют археологические находки костей домашних животных. На булгарских памятниках часто встречаются изображения предметов скотоводческого инвентаря: удила, путы, скребницы, ботала. Наличие ботал и пут служит косвенным свидетельством вольного (без пастуха) выпаса скота, в чем, по-видимому, проявлялось влияние скотоводческих традиций местных финно-угорских народов. Существовали также степные кочевнические традиции животноводства (в частности, преобладание в стаде мелкого рогатого скота), что было особенно характерно для южных районов Волжской Булгарии. В селах были распространены домашнее прядение и ткачество, обработка древесины и кости, гончарное, кузнечное и кожевенное производства. Кузнецы, производители сыродутного железа, ювелиры, гончары работали, как правило, на заказ и одновременно вели земледельческое хозяйство (см. Измерское селище).

Среди булгарских сельских населенных пунктов обнаружены следы многодворных (в несколько десятков дворов) поселений (см. Селище). В жилищах небольших семей (площадь 10–20 м²) проживало, вероятно, по 4–5 человек. Большинство поселений имело от 5 до 10 дворов, преимущественно прибрежно-рядовой застройки. Села объединялись в станы – места сбора дани, торговли и центры княжеского правления; многие из них возникли, видимо, как джиены еще в догосударственный период и сохраняли впоследствии экономическое и культурное значение.

В результате монгольских завоеваний (см. Монгольские завоевательные походы) изменилось социально-экономическое положение сельского населения. Свободные сельские общинники попали в данническую зависимость от Золотой Орды (см. Ордынский выход), частично перешли под власть эмиров, даругабеков и улусбеков. Волжская Булгария (Булгарский улус) стала особой автономной частью Золотой Орды. Здесь происходили сложные демографические процессы, отразившиеся на судьбах тюрко-, финно- и угроязычного крестьянства. Сельское население лесостепи в подавляющем большинстве уходило в Приказанье, главным образом на северо-западные, северные и северо-восточные территории бывшей Волжской Булгарии (см. Колонизация). Осваивались земли в лесных массивах и на водоразделах рек, что требовало больших начальных затрат труда. Продвижение крестьянства на южные и юго-восточные приграничные территории Булгарского улуса затруднялось частыми набегами золотоордынских, а с начала XVI в. – крымских ханов и ногайцев. Регулярное обложение свободных общинников данью правителями Золотой Орды и знати привело к образованию государственной (феодальной) земельной собственности (см. Землевладение, Землепользование). По мнению ряда ученых, земельная собственность государства и общин была раздельной. С конца XIII – начала XIV вв. в сельской местности возникали и расширялись ханские владения (домены), которые обслуживались различными категориями зависимого населения, занимавшегося в том числе и сельскохозяйственным трудом. К XIV в. появились, наряду с ханскими, феодальные вотчины (тарханы, суйургалы).

Основная масса сельского населения в XIII–XVI вв. была свободной и обозначалась в источниках термином «ясачные люди». Одновременно формировались категории зависимых и полузависимых земледельцев (кара халык). С XVI в. упоминаются «киши» («люди»), часть которых составляло трудовое население усадеб феодальной знати, в том числе на пашне. Помимо «киши», из татар и финно-угров в хозяйствах феодальной знати обработкой земли занимались рабы-военнопленные – «полонянники», которые с этой целью «сажались на землю». В связи с переходом значительные части рабов на положение земледельцев терминами «киши», «полонянник» стали обозначать работников, отбывавших ясачную повинность барщинного типа. Эти категории сельского населения не были субъектом права и находились в полной личной собственности владельцев, отвечавших за них в случае любых судебных конфликтов. В документах встречается также термин «кул» («раб»), относившийся к невольникам, проживавшим в поместьях. Вероятно, с этим названием связаны топонимы Казанского края (Кулларово, Кулсеитово и тому подобные), некоторые татарские имена собственные (Кул Шариф, Кул Мухаммад и другие).

Свидетельства источников о повинностях сельского населения крайне скудны. Главными были натуральные и, отчасти, денежные платежи в пользу государства. В ярлыке хана Сахиб-Гирея перечисляются 13 видов различных податей, налогов и повинностей, которые должно было оплачивать население Казанского ханства (см. Сахиб-Гирея ярлык).

В XIII – середине XVI вв. расширился ассортимент возделываемых культур, продолжалось совершенствование техники земледелия и изготовления орудий труда – борон, кос (горбуш и литовок), использовалось несколько типов сабанов в зависимости от качества почв и характера вспашки. В условиях преобладания паровой системы с трехпольным севооборотом основными зерновыми культурами были озимая рожь, овес, ячмень, просо, гречиха, составлявшие 75–95% от общего объема зерновых. Конское поголовье с начала XVI в. пополнялось табунами из Ногайской Орды и др. Предположительно, в любой сельское семье на каждого взрослого работника приходилось в среднем по одной лошади, по 2–3 головы крупного рогатого скота. Сельское население собирало относительно высокие урожаи, о чем свидетельствует описание Арской земли – северной окраины Казанского ханства, сделанное князем А.М.Курбским: «В земле той поля великие и зело преизобильные и гобзующие на всякие плоды; ...и села часты; хлебов же всяких такое там множество, воистину вере ко исповеданию исподобно: аки быв на подобие множества звезд небесных; также и скотом различных стад бесчисленные множества».

В деревнях Приказанья производились различные кожи (юфть, сафьян и тому подобное) и кожаные изделия. Сельские жители повсеместно занимались обработкой дерева, специализировались на производстве крепостных и жилых срубов, деревенской утвари и посуды. В каждом дворе женщины пряли и ткали, с XVI в. известно производство грубошерстных сукон. По заказам односельчан и на продажу работали кузнецы, гончары и другие.

С завоеванием Казанского ханства Русским государством (1552 г.) в жизни коренного сельского населения произошли существенные перемены. В середине XVI – XVII вв. (около 130 лет) на территории Среднего Поволжья велись войны, проходили восстания (см. Казанская война 1552–1656 гг., Восстания в Казанском крае, «Смутное время», Еналеевское восстание и др.), вспыхивали эпидемии и так далее, опустошавшие регионы Казанского края. Продолжавшееся ухудшение климатических условий способствовало массовым неурожаям и голоду 1601–1603 гг.; неурожайными были 1610–1620-е гг., конец 1650 – начало 1660-х гг., конец 1680-х гг. При этом Русское государство постоянно ужесточало фискальную политику. Край переживал тяжелейшие хозяйственные кризисы. На разоренных сельских землях возникли селища и пустоши, в большей части которых жизнь позднее не возобновлялась. При распашке староосвоенных земель число поселений значительно сократилось, увеличилось расстояние между селами. При этом населенные пункты становились многодворнее, а сами дворы укрупнялись.

Во второй половине XVI в. произошло перераспределение земельной собственности местных землевладельцев. Многие активные участники сопротивления русской оккупации края в ходе военных действий погибли или лишились своих исконных земельных владений. Вокруг Казани была создана 30-километровая полоса отчуждения, из которой выселены (а большая часть перебиты) почти все коренные сельские жители, ее заселили пришлые русские крестьяне и, отчасти, служилые татары. На землях казанских ханов, местной феодальной аристократии и свободных общинников (ясачных людей) возникли дворцовые, помещичьи и церковно-монастырские владения, преимущественно с русским населением. К концу XVI – началу XVII вв. в Казанском уезде был исчерпан фонд свободных земель, так как они перешли в состав помещичьих или дворцовых владений. Резко сократился объем суйургального и тарханного землевладений, соответственно возросла роль поместной системы земледелия (см. Помещичьи крестьяне), ставшей основой светского землевладения. Ясачные волости сохранились лишь на Горной и Луговой сторонах, в Прикамье, отчасти в Вятской земле.

В официальных документах середины XVI– XVII вв. крестьяне делились на владельческих (помещичьих, служилых, принадлежавших татарам и чувашам на русской службе; духовных – монастырских, церковных; дворцовых) и государственных (ясачных людей, кречетьих и сокольих помытчиков). К началу XVII в. в крае оформилось разделение ясачных и дворцовых земель, населенных соответственно местными ясачными людьми и пришлыми русскими дворцовыми крестьянами. С конца XVI в. в документах упоминаются бобыли, главным отличием которых от крестьян была, как правило, маломощность их хозяйств.

После завоевания края Русским государством произошли значительные изменения и в кустарно-промысловой деятельности местного тюркского и финно-угорского крестьянства. В результате различных запретов русского правительства (см. Заповедные товары) исчезли такие важные отрасли, как кузнечная, металлоделательная, медеплавильная, и стали преобладать кожевенно-обувная, лесная, лесохимическая, столярная, плотничная.

В XVII–XVIII вв. происходило расширение церковно-монастырского землевладения, в Казанском крае православным монастырям были переданы огромные земельные участки. К монастырям для выполнения сельскохозяйственных работ были прикреплены русские крестьяне, отчасти обращенные в христианство коренные жители.

В середине XVI – середине XIX вв. происходило дальнейшее развитие системы повинностей крестьянства. Сельское население Казанского края выполняло государственные и частновладельческие обязанности, ясачные люди несли также денежные и натуральные повинности в пользу государства. С ликвидацией кормлений в ходе реформ правительства Избранной рады (середина XVI в.) возросла роль централизованных совокупных сборов (налогов и пошлин), с середины XVI в. переводившихся преимущественно в денежную форму при сохранении отдельных натуральных поставок и увеличении объема транспортных, военных, строительных и других работ барщинного типа. Сборы уплачивались соответствующим дворцам, приказам (Приказ Казанского дворца), в казну. Крестьяне подвергались и экстраординарным поборам («запрос», «пятая деньга», затем «десятая деньга» – в 1610-е гг., в 1632–1634 гг., 1654–1667 гг.), и косвенному обложению. Усиление фискального гнета приводило к крестьянским выступлениям, например, введение «пятой деньги» стало причиной Еналеевского восстания 1615–1616 гг. Во второй трети XVII в. царское правительство перешло к взиманию некоторых чрезвычайных сборов не по сошному окладу, а по дворам, затем ввело подворную (подымную) разверстку государственных налогов и других сборов (указы 1679 и 1681 гг.). У монастырских крестьян платежи в пользу государства в последней трети XVII в. выросли в 2 раза по сравнению с 1630 г. и продолжали расти до конца XVII в. Самые высокие ставки старых и новых налогов приходились на государственных крестьян, в первую очередь на ясачных людей. Натуральные поборы отличались разнообразием и включали почти всю продукцию промыслов и домашних занятий крестьянства, покрывая основные потребности владельцев в пище (в том числе напитках), одежде, предметах обихода и тому подобном. В целом эволюция государства и владельческой ренты в середине XVI – конце XVII вв. отражала натурально-потребительский характер крестьянских хозяйств и укрепляла поземельную, а с конца XVI в. и личную зависимость крестьянства.

В конце XVII–XVIII вв. насильственная христианизация и дальнейшая колонизация дикого поля привели к невиданным ранее перемещениям коренного крестьянского населения, особенно татар. В первой половине XVIII в. крестьяне Заказанья и, отчасти, Горной стороны двинулись в Закамье. Волнообразная крестьянская колонизация охватила земли Закамья, верховьев реки Белая, Башкиро-Пермский регион, во второй половине XVIII в. – южное пограничье (Симбирская, Самарская и другие земли). Государство гарантировало безопасность переселенцев на юг страны сооружением засечных черт. Одновременно в XVII в. проводилось заселение Закамья русскими крестьянами из центральных регионов России, отставными солдатами, а также татарами из Мордовии, Пензенского, Нижегородского и других регионов.

Во второй половине XVI – XVII вв. произошли значительные перемены в положении крестьянской соседской общины. Отмена кормлений и земская реформа середины XVI в. усилили позиции выборных общинных институтов в административной и судебной сферах, прежде всего в районах с преобладанием государственных (ясачных) крестьян, в дворцовых волостях. На землях, где было больше частных имений, владельческие крестьяне привлекались к работе органов местного самоуправления во главе с местными дворянами в качестве помощников низшего ранга. В XVII в. прерогативы и функции крестьянских общин (ясачных волостей-миров) под нажимом городовых воевод заметно сузились. Волостные общины все более подпадали под контроль государственных органов и учреждений. Крестьянство традиционно признавало регулирующую роль общины в хозяйственно-поземельных отношениях, в справедливой раскладке государства и местных налогов, сборов, повинностей. Именно общинные органы осуществляли частичные и полные переделы земли. Государство опиралось на общину как на гарант полной и своевременной уплаты налогов, отбывания повинностей, административного контроля за перемещениями крестьян и так далее. Крестьянская община сохраняла свои позиции и на владельческих землях, особенно в имениях крупных и средних феодалов. Ее размеры были, как правило, меньше, за редкими исключениями отсутствовала двухуровневая структура, зависимость от землевладельца и его администрации была сильнее.

Ухудшение экономического и социально-правового положения крестьянства привело к специфическим изменениям в мировоззрении крестьянства. На рубеже XVI–XVII вв. возникла социально-утопическая идея о справедливом «царе-избавителе» и «незаконном» правителе, борьба с которым, по мнению части крестьянства, носила священный характер. Крестьяне мечтали о прямом доступе к новому, «истинному» царю без посредников в лице бояр и приказных. В XVII–XVIII вв. местное сельское население участвовало в Крестьянской войне 1670–1671 гг., Крестьянской войне 1773–1775 гг. и других. Социальные потрясения первой четверти XVIII в. способствовали рождению в среде татарского крестьянства идеи о «праведной земле» – «божественном граде Болгаре». Поиск этой страны вызвал движение татарских крестьян под руководством Мурада муллы. Некоторое улучшение экономического положения края в последней трети XVII в., приведшее к определенным позитивным переменам в жизни основных слоев крестьянства, не снизило социального напряжения. Продолжался процесс закрепощения крестьян, в конце XVII – начале XVIII вв. значительно возрос налоговый гнет государства (в 1724 г. подушный налог с крепостных составлял 74 копейки); во второй половине XVIII в. резко возросли размеры барщины (до 4–5 дней).

В течение XVIII – первой половины XIX вв. крестьянство продолжало оставаться преобладающей сословной категорией населения края, хотя удельный вес его за этот период сократился с 95 до 90%. В ходе реформ императора Петра I произошли существенные изменения в составе и численности различных разрядов крестьянства: ясачных (государственных), владельческих (помещичьих), монастырских, дворцовых (удельных) крестьян.

Разряд государственных крестьян юридически был оформлен указами 1719–1724 гг. В него вошли различные группы незакрепощенного крестьянства: бывшие «ясачные люди», «служилые татары», «экономические крестьяне» (в 1764 г. отобранные у монастырей и переданные в Коллегию экономии, отсюда их название) и другие. Официально государственные крестьяне именовались «свободными сельскими обывателями», однако, не будучи крепостными, они являлись также зависимой категорией крестьянства. Положение государственных крестьян было неустойчивым, поскольку они могли быть подвергнуты различным формам закрепощения. Еще при Петре I была введена практика приписки государственных крестьян к заводам (см. Приписные крестьяне), выполнявшим казенные заказы. Например, в 1798 г. на Ижевском железном и Вознесенском медеплавильном заводах числилось 2635 приписных (душ мужского пола). В XVIII в. широко практиковалась сдача государственных крестьян в аренду (посессии) в частные руки путем «пожалований» для работы на мануфактурах (см. Посессионные крестьяне). В 1797 г. на Казанской суконной мануфактуре работало 1247 бывших крестьян. На основании указа Петра I некоторые государственные крестьяне края (в основном татары) были прикреплены к Казанскому адмиралтейству, где занимались заготовкой и перевозкой корабельных лесов (см. Лашманы).

Разряд удельных крестьян был образован «Учреждением об императорской фамилии» (1797 г.), в соответствии с которым дворцовые крестьяне были переданы в Департамент уделов (с 1826 г. – Министерство Императорского двора и уделов). Численность удельных крестьян увеличивалась как за счет естественного прироста, так и за счет покупки крестьян у помещиков, перевода в удел казенных крестьян. По своему правовому статусу удельные крестьяне занимали промежуточное положение между помещичьими и государственными и находились «в том же отношении к императорской фамилии, как и помещичьи к помещикам». В составе удельных крестьян были «государевы» (принадлежавшие императору) и «конюшенные» (приписанные к конюшенному ведомству Императорского двора). К 1857 г. в губернии насчитывалось свыше 15,7 тысяч удельных крестьян.

В XVIII – первой половине XIX вв. в Казанской губернии численность крепостных крестьян увеличилась за счет закрепощения различных групп податного населения и естественного прироста сельских жителей – с 45,8 тысяч (1760-е гг.) до 103 тысяч (1857 г.) душ мужского пола. Однако из всех сословий крестьянства Казанской губернии государственные крестьяне составляли большинство (по данным 1857 г., 541781 душа мужского пола, то есть около 80% всего крестьянского населения). При императоре Александре I раздача крестьян в частные руки прекратилась, однако сохранялись другие формы закрепощения: в первой половине XIX в. практиковались массовая распродажа государственных имений, передача их в удельное ведомство и тому подобное. В первой трети XIX в. статус государственных крестьян приобрели бывшие отставные и пахотные солдаты, кречетьи и сокольи помытчики, ямщики, с 1860 г. – лашманы.

Основной формой хозяйствования крестьянства по-прежнему оставалось земледелие. Исследования состояния хозяйства различных категорий крестьянства в XVIII – первой половине XIX вв. свидетельствуют как о сокращении крестьянских наделов вследствие естественного прироста населения (плотность населения возросла примерно в 5 раз), наступления на крестьянские наделы помещиков и удельного ведомства, так и об увеличении наделов за счет переселений, ликвидации барской запашки при переводе крестьян на оброк, расширения полевых угодий путем распашки пустошей, расчистки лесов, освоения залежных земель и так далее. К началу 1860-х гг. распаханность земель в Казанской губернии составляла 50–60%. Порядок землепользования у крестьянства был общинный с периодическим уравнительным переделом земли. В 1800 г. за государственными крестьянами числилось около 3,4 миллионов десятин земли, то есть более половины всей территории Казанской губернии. Размер надельной земли постоянно сокращался: в конце XVIII в. он составлял в среднем около 15 десятин на душу мужского пола, в первой половине XIX в. – до 8 десятин. Основная масса государственных крестьян вносила в казну денежную ренту. При Петре I она составляла 40 копеек в год с ревизской души, в первой половине XIX в. размер оброка колебался от 7 рублей 50 копеек до 10 рублей. Кроме того, крестьяне платили подушную подать и отбывали натуральные повинности (рекрутскую, лашманную, дорожную, подводную, постойную и другие), вносили деньги на земские нужды и на мирские расходы. Фактически на государственную деревню перекладывалась большая часть натуральных повинностей. В результате сокращения размера наделов и увеличения повинностей в начале XIX в. обнаружились прогрессирующие обеднение и недоимочность государственных крестьян: в 1797 г. недоимки по Казанской губернии составляли 924470 рублей, в 1832 г. – 3476640 рублей. Наделы крепостных колебались от 1,5 до 3 десятин на душу. На барщине находилось 86% всех крепостных. В течение первой половины XIX в. размер оброка вырос с 6 до 15 рублей с души мужского пола.

Развитие торговли и промышленности в XVIII – первой половине XIX вв. повлекло бурное развитие в деревне различных народных и отхожих промыслов. Наиболее широко мелкая крестьянская промышленность была распространена в селах Заказанья, где неземледельческие занятия играли в крестьянском хозяйстве главную роль. Эти села стали центрами кожевенного, лесного и других промыслов. Среди крестьян Козьмодемьянского, Лаишевского, Мамадышского, Чебоксарского, Цивильского уездов был широко развит бондарный промысел, Казанского, Лаишевского – кузнечный промысел, Казанского, Лаишевского, Мамадышского – кружевной промысел (см. Кружево), Казанского, Мамадышского, Спасского, Тетюшского, Чебоксарского – обувной промысел и лесные промыслы, Свияжского – поташный промысел, Казанского, Козьмодемьянского, Чебоксарского, Царёвококшайского – смолокуренный промысел, Казанского, Козьмодемьянского, Чебоксарского, Цивильского, Ядринского – экипажный промысел и другие. Промысловый отход крестьян имел место еще в XVII в. В первой половине XIX в. на заработки уходило до 10% мужского населения. Деревня была основным источником роста городского населения. В середине XIX в. к крестьянскому сословию относилась значительная часть жителей Казани (преимущественно находившиеся на заработках отходники). Малоземелье и малые доходы от земледелия заставляли крестьян заниматься различными отхожими промыслами: извозным (см. «Барабус»), бурлацким (см. Бурлаки), печным, плотничным, портняжным и тому подобными. В 1861 г. среди отходников числилось свыше 150 тысяч человек. Развитие капиталистических отношений привело к расширению прав крестьянства, особенно государственных крестьян: им было разрешено вести розничную и оптовую торговлю, открывать фабрики и заводы, владеть «ненаселенными» землями и др.

В ходе реализации Крестьянской реформы 1861 г. и других аграрных преобразований коренным образом изменилось общественно-экономическое состояние крестьянства. В процессе реформы у помещичьих крестьян земельная площадь уменьшилась на 23,6% (с 327 тысяч до 249,1 тысяч десятин), у удельных – на 10,9% (с 69687 до 62048 десятин), у государственных – на 36% (с 4376,6 тысяч до 2801,7 тысяч десятин (соответственно средний (мужской) душевой надел – 2,7 десятин, 3,9 десятин и 5,2 десятин). В результате реформы 1866 г. в государственной деревне душевой надел земли русских крестьян оказался выше, чем у нерусского сельского населения: русские земледельцы на одну ревизскую душу получили в среднем 6,4 десятин, мордовские и удмуртские – 6 десятин, марийские – 5,7 десятин, чувашские – 5 десятин, татарские – 4,7 десятин. Крестьянство, особенно татарское, было вынуждено искать всевозможные пути увеличения своих наделов. По данным 1880-х гг., среди татарских крестьян малоземельных общин (до трех десятин земли на душу мужского пола) было 43,1%, дворов – 43,5% и хлебопашцев – 43,5%, среди русского крестьянства малоземельных общин было 16,2%, чувашского – 18,9%, марийского – 4,2%.

В начале ХХ в. в Казанской губернии насчитывалось около 7300 сел и деревень, где проживало около 2 миллионов крестьян. По приблизительным подсчетам, на одно поселение приходилось в среднем 600–700 человек. Встречались села по 5–6 тысяч, реже – по 50–60 жителей. В худшем положении оказывались крупные села, так как крестьянские поля в них были разбросаны на 5–10 км и более от усадеб. Крестьянский двор оставался в деревне основной хозяйственной единицей. На протяжении всего пореформенного периода и особенно в начале ХХ в. увеличивалось число семейных разделов, несмотря на противодействие правительства (в 1886 г. был издан закон, по которому для раздела нужно было получить согласие сельского схода). Причиной разделов было стремление молодых супружеских пар, особенно невесток, избежать раздоров на экономической и бытовой почве, что было связано с изменением социальной психологии крестьянства, а также с усложнением хозяйственной жизни (втягиванием крестьянские хозяйства в рыночные отношения, отходом на заработки).

Создание сети железных дорог, увеличение численности городского населения, рост спроса на сельскохозяйственные продукты на западноевропейском рынке вызвали повышение товарности крестьянского хозяйства. В пореформенный период хозяйственная деятельность крестьянства значительно усложнилась, возросла его роль в сельскохозяйственном производстве. В крае большая часть хлеба производилась крестьянскими хозяйствами. В производстве совокупного продукта земледелия и животноводства доля крестьянских хозяйств в начале ХХ в. составляла свыше 90% (по стоимости). К началу ХХ в. значительно расширились посевы ржи, овса и пшеницы. В 1880–1910-е гг. в Казанской губернии посевы ржи возросли приблизительно на 30%. Основной причиной этого процесса было уменьшение размера крестьянских наделов, сопровождавшееся исчезновением последних залежей и перелогов, и дальнейшее распространение трехполья с озимым ржаным клином. Среди яровых хлебов значительное место занимали посевы овса (например, в 1900 г. – 28,8% всех посевных площадей). В 1870-е гг. гл. яровым хлебом, наряду с овсом, была гречиха, но в начале ХХ в. ее посевы сократились по сравнению с посевами пшеницы, овса и проса. В ХХ в. посевы полбы составляли 5,6% площади всех посевов. В крестьянских хозяйствах потреблялись в основном рожь, полба и гречиха. Картофель не получил широкого распространения. В 1891–1900 гг. чистые сборы картофеля на душу населения составляли 0,27 четверти, в то время как хлебов – 2,77 четверти. В 1861–1900 гг. урожайность крестьянских хлебов составила в среднем 32 пуда с десятины, у помещиков – в среднем 37 пудов с десятины. За эти годы урожайность крестьянских хлебов повысилась почти на 29%. В 1913 г. в структуре посевных площадей зерновые культуры занимали 96,5%, технические – 1,6%, кормовые – 0,3%, картофель – 1,5%, овощные культуры – 0,04%. За годы Первой мировой и Гражданской войн площади картофельного поля увеличились с 29,3 тысяч до 53,8 тысяч десятин.

В XIX – начале ХХ вв. среди крестьянства получили развитие товарное огородничество и садоводство. Основными овощными культурами по-прежнему оставались лук, морковь, капуста, свекла, редька, репа, тыква. В отдельных крестьянских хозяйствах возделывались также огурцы, табак, чеснок, брюква, мак, хмель. В крестьянских хозяйствах эти культуры выращивались в основном на приусадебных участках. В некоторых деревнях крестьяне разводили их на больших участках надельной земли. Так, в деревне Большая Волошка Тетюшского уезда Казанской губернии татарские крестьяне на 60 десятин пашни выращивали капусту, лук, морковь, огурцы, картофель на продажу. В структуре посевов огородных культур у татарских крестьян 91,5% посевов приходилось на картофель, 2,1% – на овощи, у русских – соответственно 70% и 14%, у других народов края – 77,4% и 6,4%.

Скотоводство в крестьянском хозяйстве по-прежнему занимало второстепенное положение. В 1883 г. в Казанской губернии на 1 тысячу человек сельского населения приходилось 218,7 голов лошадей, 187,7 голов крупного рогатого скота. В 1903–1908 гг. количество пасек и ульев возросло с 4,2 тысяч и 93,7 тысяч до 6,8 тысяч и 131,8 тысяч.

Cо второй половины XIX в. наблюдались заметные изменения в крестьянском сельскохозяйственном инвентаре. В начале ХХ в. в деревнях Казанской губернии насчитывалось свыше 53 тысяч железных плугов, 10 тысяч веялок и сортировок, более 1 тысячи молотилок и жнеек. Основная часть новой земледельческой техники (свыше 60%) концентрировалась в руках сельской буржуазии, в середняцких хозяйствах ее было около 32%, в бедняцких – не более 7%. Бедняки и значительная часть середняков использовали примитивную технику: на 100 пахотных орудий приходилось 17 плугов, 75 сох, 6 косуль, 2 сабана (около 17% пашни обрабатывалось плугом, 75% – сохой, 8% – косулей).

Быстрое развитие капиталистических отношений значительно усилило процесс оттока крестьянского населения в неземледельческие отрасли производства. В 1857–1897 гг. в крестьянском секторе Казанской губернии количество сельскохозяйственных производителей сократилось с 94 до 84,7%. В середине 1880-х гг. в 23 неземледельческих промыслах Казанской губернии было занято 20 тысяч человек, из которых 16,3 тысяч человек работали на дому. В то же время 60% деревенских кустарей-предпринимателей были связаны земельным наделом. Русские крестьяне по-прежнему занимались в основном неземледельческой работой. На втором месте после них были татары: их удельный вес среди русских и чувашских крестьян в промышленности был равен 13,7%, в торговле – 26,5%, в службах путей сообщения – 23,2%. Кроме того, в пореформенные годы значительно увеличилось число крестьян-отходников (в среднегодовом исчислении проданных паспортов и бланков): с 15,2 тысяч (1861–1870 гг.) до 147,8 тысяч (1891–1900 гг.). В 1913 г. на отхожих промыслах были заняты 228317 человек. Средняя зарплата сельскохозяйственных отходников колебалась от 10 до 25 рублей за сезон, однако домой рабочие приносили не более 10–15 рублей.

Тяжело отражались на положении крестьянства неурожайные годы, особенно 1872, 1880 и 1891 гг. В 1891 г. был собран самый низкий в XIX в. урожай хлебов: урожайность (в пудах с десятины) ржи составила 15,1, пшеницы – 10,2, овса – 10,1, ячменя – 6,6. Аграрные кризисы конца XIX – начала ХХ вв. не смогли на долгое время остановить производственный рост крестьянских хозяйств, хотя их доходность значительно понижалась. В то же время урожайность хлебов была нестабильной, она во многом зависела от природно-климатических факторов. Так, среднегодовые валовые сборы хлебов в 1909 г. составляли свыше 165 миллионов пудов, а в 1914 г. – лишь около 84 миллионов пудов. В зерновом производстве происходили не только количественные, но и качественные изменения, которые выразились, прежде всего, в дальнейшем росте удельного веса наиболее товарных культур.

Крайне отрицательные последствия для крестьянства имело также сокращение размера душевых наделов. В пореформенный период в ходе естественного прироста сельского населения и дробления хозяйств к концу XIX в. значительно уменьшились размеры душевых (ревизских) наделов у всех категорий крестьянства (с 4,8 до 2,7 десятин); у удмуртов мужской душевой надел составлял 5, у русских – 4,6, у марийцев – 4,2, у чувашей – 3,6, у татар – 3,2 десятин. В 1861–1907 гг. у татарского крестьянства надел сократился на 46,8%, у чувашского – на 42,9%, у русского – на 40,4%, у марийского – на 38,6%. Отсутствие прожиточного минимума от земледелия заставило многих крестьян (приблизительно от 20–30% по разным уездам) прибегнуть к аренде помещичьей, казенной, крестьянской и других земель. Арендные отношения в деревне носили ярко выраженный полукрепостнический характер с широким применением отработочной системы, основанной на издольщине (оплата деньгами за производство отдельных видов сельскохозяйственных работ), отработке (в узком смысле – оплата землей) и испольщине (оплата продуктами половины или менее урожая). Все работы производились слабосильным крестьянским скотом, с использованием примитивного инвентаря. Часто крестьяне, взявшие исполу (землю за часть урожая), обязывались два раза пахать и боронить барскую половину земли, сеять под соху с бороною. При разделе продукция делилась пополам (включая солому и мякину). Уборка урожая (вплоть до ссыпки обмолоченного и подсеянного хлеба в барский амбар), подвоз и складирование соломы и мякины также являлись обязанностью арендатора. По данным земской статистики 1880-х гг., в Казанской губернии 64,5% частновладельческой земли сдавалось в аренду, в основном в испольщину (52,3% всей пашни). За деньги сдавалось всего лишь 10,8%, за отработки – 1,4% всей помещичьей земли. В начале 1890-х гг. крестьянство арендовало 337,6 тысяч десятин земли (10% к надельной). Основную массу арендаторов составляли бедняки и середняки, но они арендовали небольшие участки, главным образом за обязательство отработать у арендодателя определенное число дней или за часть урожая. Такая аренда была в 2 раза дороже денежной: хотя при ней крестьянин получал кредит (земля – весной, оплата – осенью), но под огромные проценты. По мере развития сельской кредитной кооперации и государственной системы мелкого кредита возрастала доля денежной аренды. От 50 до 80% арендованной земли было сосредоточено у зажиточных крестьян. Бедняки арендовали землю из нужды, зажиточные крестьяне – для получения прибыли.

Расслоение крестьянства (по количеству земли) привело к его дифференциации по всем показателям. У зажиточных крестьян (см. Кулачество) было больше посевов, лошадей, скота, инвентаря, усовершенствованных машин и тому подобного. Процесс расслоения крестьянства проходил сравнительно быстро. В 1880-х гг. в Казанской губернии в группу русского беднейшего крестьянства и батраков входило 39,7%, середняцкого – 48,7%, сельской буржуазии – 12%, в татарской деревне – соответственно 56,8%, 37,9% и 5,3%. Расслоение привело не только к количественному изменению различных групп крестьянства, но и вызвало изменения в жизненном укладе деревни. Бедняки были вынуждены расширять сферы приложения труда: занимались промыслами, нанимались на заработки, уходили в города. В зажиточных хозяйствах покупались земля, машины, удобрения, изменялись системы земледелия, расширялось применение наемного труда. В деревне постоянно росло число батраков, наблюдался избыток рабочей силы (составлял 36,6% ко всем рабочим). Середняки и бедняки производили около трети товарного хлеба, главным образом за счет большого числа хозяйств, так как 10–15% собранного хлеба они продавали, 85–90% шло на собственное потребление. Продажа хлеба часто была вынужденной (для уплаты налогов), в то время как зажиточные хозяйства продавали хлеб для получения прибыли. Процент урожайности и товарности в зажиточных хозяйствах был в несколько раз выше, чем у остального крестьянства. Так, осеннее обследование русских крестьянских дворов ряда обществ Ядринского уезда Казанской губернии (1898) показало, что крестьяне на один надел хлеба получили (в пудах): безлошадные – 16,4, однолошадные – 23,8, двухлошадные – 43,8, трехлошадные – 57,9, четырехлошадные – 65,5, пятилошадные – 120. Расслоению крестьянства способствовала и налоговая система, так как налоги распределялись не по доходам, а раскладывались по числу душ мужского пола. Бедные крестьяне были не в состоянии платить налоги полностью, о чем свидетельствует постоянный рост недоимок по платежам. К 1875 г. за крестьянство всех недоимок по налогам насчитывалось (в тысячах рублей) 451,8, к 1882 г. – 2801,1, к 1891 г. – 8405,8. Вместе с продовольственными долгами общая недоимка сельского населения составляла 10977,4 тысяч рублей.

С конца XIX в. началась постепенная смена систем земледелия. В конце 1860-х гг., с ростом населения и падением плодородия почвы, паровая система земледелия в Казанской губернии начала изживать себя. Сокращение возможностей экстенсивного земледелия заставляло зажиточное крестьянство переходить к введению посевов трав и кормовых культур, что повышало урожаи. Инициаторами новых агротехнических начинаний в деревне становились наиболее грамотные крестьяне и земские агрономы (см. Агрономия). В 1910 г. были созданы аграрные службы при губернских и уездных земских управах. Первоначально аграрная работа велась в рамках опытных полей. В 1912–1915 гг. были организованы опытные поля в Лаишевском, Спасском и других уездах Казанской губернии. Земства также закупали для передачи в пользование крестьянства зерноочистительные машины, устраивали пункты проката новых сельскохозяйственных машин, проводили их показательную работу, создавали случные пункты для распространения улучшенных пород скота, издавали массовыми тиражами недорогую литературу по земледелию и животноводству. Особенно широкий размах эта деятельность получила в период проведения Столыпинской аграрной реформы. В результате в сельском хозяйстве происходило быстрое увеличение количества сельскохозяйственных машин и усовершенствованных орудий труда, главными их покупателями стали крестьяне. В годы этой реформы произошли некоторые изменения в крестьянском общинном землепользовании (появились новые формы хозяйствования – отруба и хутора, наметилось расширение многопольных севооборотов, посевов под технические культуры), а также в культурном развитии крестьянства. Стали открываться земские школы (в 1914 г. в них обучалось 46 тысяч учащихся), медресе и мектебы (в 1914 г. – свыше 60 тысяч учащихся), воскресные школы и так называемые вольные крестьянские школы. Развивалась практика приглашения татарскими крестьянами мулл и хальф (так называемых «ходячих» учителей), реже мударрисов, которые занимались с небольшими группами сельских детей. Быстро расширялась и стала основной сеть училищ Министерства народного просвещения, церковно-приходских и братских школ. В деревнях открывались общественные библиотеки, библиотеки при земских и других школах.

Между тем продолжалось обеднение значительной части крестьянства. В Казанской губернии свыше 30% крестьянских хозяйств были безлошадными, 30–50% крестьянских дворов не могли обеспечить свои потребности, занимаясь сельским хозяйством. Бедняки, постоянно жившие впроголодь даже в урожайные годы, составляли, по разным подсчетам, 20–30%. Они становились ядром крестьянского движения, хотя лозунг раздела помещичьих земель поддерживался всеми слоями крестьянства. В течение 1861–1917 гг. неоднократно происходили крестьянские волнения. В 1861–1900 гг. в Казанской губернии произошло 263 крестьянских восстания, в том числе 117 выступлений русского, 75 – татарского, 19 – чувашского крестьянства. В них участвовало 404 села, в которых проживало свыше 41,5 тысяч человек. Наиболее активное участие принимали бывшие помещичьи (64,5%) и удельные (34,9%) крестьяне. Самый крупный всплеск восстаний произошел после крестьянской реформы 1861 г. (см. Бездненские волнения). Со второй половины 1860-х гг. начался временный спад движения. Повышению активности крестьянства в конце 1870–1890-х гг. способствовали недороды хлеба, увеличение недоимок, снижение жизненного уровня после падения хлебных цен, усиление налогового гнета. Наиболее активными были татарские крестьяне (см. Волнения татарских крестьян 1878–1879 гг., Движения татар 1892–1894 гг., 1896–1897 гг.), которые требовали отмены инструкций, ущемлявших их в национальном и религиозном отношении. Систематическая русификация нерусских народов, принижение роли родного языка и пренебрежение к национальным обычаям стали причиной миграции (отчасти и эмиграции) татарского крестьянства (см. Мухаджиров движение). Однако главными требованиями крестьянства были уменьшение податей и повинностей (46,2%) и увеличение земельных наделов (11%); крестьяне также выступали против административно-судебного произвола царских чиновников (30%). Почти 37% крестьянских выступлений было подавлено с привлечением воинских команд.

В начале ХХ в., после отмены выкупных платежей и всех недоимок, эта тенденция еще более усилилась. В период Революции 1905–1907 гг. крестьянские выступления проходили по всей губернии (см. Байрякинское восстание). В ходе революции появились различные крестьянские политические организации. В апреле 1906 г., накануне созыва I Государственной думы, была создана новая политическая организация крестьянства – Трудовая группа (трудовики). Во II Думе представители татарских трудовиков организовали Мусульманскую трудовую группу, издавали газету «Дума». Большим влиянием в крестьянской среде пользовались эсеры (см. Социалистов-революционеров партия).

В годы Первой мировой войны из Казанского военного округа в армию было мобилизовано свыше 290 тысяч человек, в основном крестьян. Женщины, подростки, вернувшиеся после ранения солдаты, а также привлекавшиеся к работе военнопленные не могли в полной мере заменить мобилизованных на фронт крестьян. За годы войны в крестьянских хозяйствах значительно сократились поголовье продуктивного и рабочего скота, посевы сельскохозяйственных культур (особенно пшеницы и технических растений), снизилась их урожайность, пришла в негодность часть крестьянского инвентаря. Положение крестьянства ухудшилось в связи с инфляцией рубля, быстрым ростом цен на хлеб и ещё более быстрым – на промышленные товары первой необходимости. Зажиточные крестьяне и помещики не были заинтересованы в продаже хлеба, держали его большие запасы и прибегали к натуральному обмену. В 1916 г. царское правительство попыталось ввести в Казанской губернии твердые цены на хлеб, а 1 января 1917 г. – продразверстку поставок хлеба для армии. В конце 1916 г. – начале 1917 гг. уменьшился подвоз хлеба в города. Значительную часть его скупали спекулянты, которые наживали огромные состояния на росте цен. Не хватало хлеба и бедным хозяйствам всех уездов. Еще хуже было положение с продуктами животноводства, производством сахара, растительного масла. После Февральской революции 1917 г. Временное правительство сделало также попытку (безрезультатно) почти повсеместно ввести продразверстку и установить твердые цены на продовольствие.

В начале Первой мировой войны крестьянские выступления почти прекратились; они возобновились в 1916 г., а после Февральской революции 1917 г. приняли массовый характер, начавшись в марте 1917 г., когда крестьяне поняли, что эта революция не дала им земли. Почти все выступления носили аграрный характер: крестьянство захватывало помещичьи земли, местные комитеты явочным порядком устанавливали низкую стоимость ее аренды. В отличие от событий 1905 г., крестьяне жгли усадьбы, но не уничтожали имущество, зерно, скот, а делили их, считая, что Учредительное собрание узаконит эти захваты.

В начале ХХ в. существенная роль в развитии крестьянского движения принадлежала политическим партиям эсеров, социал-демократов, посылавшим агитаторов в деревни. Наиболее успехом среди крестьянства пользовалась эсеровская программа «социализации земли»: передача всей земли в крестьянские общины и раздача ее по трудовой норме. Большевики выдвигали программу национализации всей земли, часть из них требовала ее «раздела». Меньшевики предлагали «муниципализацию» земли, то есть передачу ее местным органам власти со сдачей в аренду всем желающим. После Февральской революции в мае 1917 г. в Казанской губернии по инициативе эсеров был образован Казанский губернский совет крестьянских депутатов, который принял постановление о передаче всех земель крестьянам. Аграрные программы социалистических партий и крестьянских организаций, требовавших разделить помещичьи земли между крестьянскими хозяйствами, были осуществлены на короткое время после Октябрьской революции.

После победы Октябрьской революции в ходе реализации большевистско-эсеровских декретов о «земле» и «социализации земли» в Казанской губернии было ликвидировано частновладельческое землевладение, а все земельные угодья были перераспределены на новой социальной основе (см. Общинное землевладение). Крестьянство дополнительно получило почти 714 тысяч помещичьих, кабинетных, удельных и прочих земель. Размер душевого надела увеличился на 10,4% (с 1,47 до 1,64 десятин). Размер земельного надела на едока у русских равнялся 1,89 десятинам, у татар – 1,52 десятинам, у национальных меньшинств (марийцев, удмуртов, чувашей и прочих) – 1,51 десятинам. В 1918 г. была установлена продовольственная диктатура (см. «Военный коммунизм»). Против крестьянства, укрывавшего так называемые «хлебные излишки» и продававшего хлеб на «теневом» рынке («мешочничество»), принимались репрессивные меры. Введенный в августе–сентябре 1918 г. обязательный товарообмен между городом и деревней в силу нехватки промышленных товаров также не дал заметных положительных результатов. В январе 1919 г. была введена продразверстка. В деревне в ходе реализации декрета о «социализации земли» вводились новые формы хозяйствования – коллективные хозяйства (см. Колхоз, Коммуна сельскохозяйственная, Совхоз, Товарищество по совместной обработке земли).

К 1920 г. посевные площади сократились на 22,2% (с 2,2 миллионов до 1,71 миллионов десятин); урожайность ржи – в 2,5 раза, овса – в 2,1 раза, гречихи – в 2,7 раза, валовой сбор хлебов – в 4,3 раза; поголовье лошадей (по данным 1917–1921 гг.) – на 41% (с 586 тысяч до 346 тысяч), крупного рогатого скота – на 48,7% (с 742 тысяч до 389 тысяч). Значительно уменьшилось поголовье свиней, овец, коз. Колоссальный урон в животноводстве поставил деревню в тяжелое экономическое положение.

В начале 1920-х гг., ввиду резкого сокращения размера крестьянских наделов (экономическая разруха, переход крестьянства на потребительские нормы хозяйствования и тому подобное), было введено государственное регулирование – путем определения обязательного посевного плана для каждого крестьянского хозяйства с установленным перечнем культур. Для обеспечения этого были образованы посевкомы и созданы общественные ссыпные пункты крестьянского семенного материала. Однако усиление государственного вмешательства в сельскохозяйственное производство лишь обострило противостояние крестьянства и советского правительства. Политика «военного коммунизма» привела к недовольству крестьянства; в Казанской губернии произошло около 30 крупных крестьянских выступлений (см. Арское восстание, «Вилочный» мятеж 1920 г.). В марте 1921 г. правительство страны признало несостоятельность политики «военного коммунизма» и ввело новую экономическую политику (нэп).

Неблагоприятные природно-климатические условия начала 1920-х гг. еще более ухудшили экономическое и продовольственное положение крестьянства (см. Голод 1921–1922 гг., Голод). Благодаря активной государственной поддержке малоимущих слоев крестьянства, с 1924 г. наблюдался рост сельскохозяйственного производства. К 1924 г., по сравнению с 1923 г., площадь пашни увеличилась на 11,5%. Постепенно стали расти темпы производства земледельческой продукции (если общий сбор хлеба в 1923 г. принять за 100%, то в 1925г.  он вырос до 306%, в 1926 г. – до 426%).

Традиционными культурами в крестьянском хозяйстве по-прежнему оставались рожь, овес, пшеница, ячмень, гречиха, полба и другое. Рожь и овес занимали более половины посевов зерновых культур. В то же время в крестьянском земледелии существенно увеличились посевы технических и кормовых культур. В 1927–1928 гг. в яровом клине зерновые составляли 76%, клубнекорнеплоды – 10%, травы – 9,5%, технические культуры – 4,5%. В структуре посевов татарского крестьянства, по сравнению с русским, наблюдалось некоторое своеобразие. В 1925 г. в Татарстане в яровом клине (в %) овес у татарских крестьян занимал 41,9, у русских – 25,8, пшеница – 7,3 и 10,1 соответственно, ячмень – 1,38 и 10,1, гречиха – 12,9 и 17,7, просо – 12,3 и 17,2, полба – 6,2 и 5,1, горох – 6,3 и 6, чечевица – 5,3 и 3,9, лен – 1,5 и 3,8, конопля – 0,9 и 1,2. Разнообразие полевых культур и их соотношение зависели не только от качества почвы и степени ее удобренности, но и от этнических традиций (например, некоторое преобладание у татарского крестьянства полбы и чечевицы). Во второй половине 1920-х гг. в Татарстане с одной десятины собирали в среднем 30–40 пудов хлеба. Если в первой половине 1920-х гг. валовой сбор хлебов на душу населения составлял 47,3% от довоенного уровня (в 1909–1914 гг. – 112403 тысячи и в 1921–1926 гг. – 53044 тысячи пудов), то в 1928 г. – 35,4 пуда (84% к уровню 1913 г.).

В годы «военного коммунизма» площади овощных культур, не облагаемых продразверсткой, значительно увеличились у всех категорий крестьянства. Однако в отношении посевов овощных культур татарские крестьяне отставали от других национальных групп крестьянства. Сравнительное изучение бюджетных данных 1927 г. (ста татарских и ста русских хозяйств) показывает: в татарских хозяйствах огородные культуры занимали в среднем 0,1% обрабатываемой пашни, в русских – 1,5%.

Крестьянское хозяйство по-прежнему продолжало оставаться преимущественно земледельческим. Животноводство имело второстепенное значение. В 1920-е гг. государственными органами проводилась работа по улучшению пород крестьянского скота. К 1927 г. в Татарстане насчитывалось 274 государственных случных пункта, в которых в 1922–1927 гг. было осеменено около 60 тысяч крестьянских коров. Для облагораживания крестьянского скота использовались высокопородистые производители бестужевской, холмогорской и ярославской пород. Однако было много безлошадных и бескоровных хозяйств (например, в 1924 г. числилось 43,9% безлошадных хозяйств, 49,0% однолошадных, 6,2% двухлошадных, 0,7% многолошадных; 31,1% бескоровных, 58,7% однокоровных, 9,5% двухкоровных, 0,5% многокоровных хозяйств). Даже к началу массовой коллективизации в отношении обеспечения крестьянства скотом существенных изменений не произошло.

Для большей части крестьянства основными орудиями обработки почвы, уборки и обработки урожая по-прежнему оставались соха, плуг, коса, серп и цеп. Но и этих орудий труда в крестьянском хозяйстве остро не хватало. В 1926 г. на 100 га посевной площади приходилось в среднем 9,07 плуга. Так, по данным весеннего опроса крестьянства 1925 г., своим сельскохозяйственным инвентарем пользовалось 51,5%, арендованным – 42,9% и смешанным – 5,6% крестьянских хозяйств. Одновременно в 1920-е гг. не только в совхозах и колхозах, но частично и в крестьянских хозяйствах стали использоваться молотилки, веялки, жнейки, сортировки, льномялки, сенопрессовалки, соломорезки и другие сложные сельскохозяйственные машины, значительная часть которых была реквизирована у помещиков и кулаков. Среди сложных машин преобладали жнейки, веялки и сортировки (например, в 1920 г. в крестьянских хозяйствах было 2738 жнеек, 18675 веялок и сортировок). В сельском хозяйстве Татарстана стали применяться трактора (в 1928 г. их парк составлял 135 машин). Большая часть тракторов использовалась для земледельческих работ в совхозах и колхозах. Техническая база крестьянских хозяйств была довольно примитивной, почти 90% работ производилось вручную. Значительная часть крестьянства использовала простой сельскохозяйственный инвентарь. Так, в Буинском кантоне в крестьянских хозяйствах насчитывались 34673 сохи, 1907 косуль и сабанов, 15173 плуга.

В 1920-е гг. в деревне получили развитие новые формы хозяйствования – колхозы и совхозы. Эти хозяйственные объединения образовывались в основном на базе бедняцких, отчасти середняцких хозяйств. В 1927 г. в Татарстане насчитывалось 397 колхозов, в том числе 15 коммун, 145 артелей, 199 сельскохозяйственных и 38 поселковых товариществ. В 1928–1929 гг. в кооперативном секторе имелось 49,4 тысяч га земли и 6,2 тысяч лошадей. В 1928 г. колхозный сектор охватывал 0,5% всех крестьянских хозяйств (см. также Коллективизация). В конце 1920-х гг. в Татарстане было 123 совхоза, земли которых занимали 0,25% всей посевной площади республики. В 1928–1929 гг. в государственном секторе насчитывалось 10,3 тысяч га земли и 1,6 тысяч лошадей. По своим экономическим показателям колхозы и совхозы почти ничем не отличались от крестьянских хозяйств.

Новая переверстка земель в ходе послереволюционных аграрных преобразований привела к натурализации крестьянских хозяйств, придав им еще более потребительский характер. Из 520 тысяч сельских хозяев 200–300 тысяч безземельных и малоземельных крестьян, даже получив землю (прибавка была незначительной – от 0,5 до 2 десятин), не могли создать товарного хозяйства, поскольку не имели или почти не имели необходимого государственного инвентаря, продуктивного скота и качественного семенного материала. Без помощи со стороны государства или богатого соседа многие представители беднейшего крестьянства были не в состоянии засеять свой земельный надел. С каждым годом росла недоимочность крестьянства. Так, в 1927 г. свыше 35% крестьянских хозяйств являлись неплатежеспособными, в силу чего были освобождены от налогов. Низкая доходность и отсталость сельского хозяйства, относительное и абсолютное малоземелье привели к значительной безработице среди крестьянства. По данным Госплана и Наркомата земледелия ТАССР, в 1926–1927 гг. в деревнях насчитывалось около 213 тысяч потенциальных безработных, то есть 34% трудоспособного крестьянства не имело постоянной работы.

Положение крестьянства еще более усугублялось чересполосицей, мелкополосицей и дальноземельем. В Татарстане в 66% сельских населенных пунктах на один двор приходилось от 18 до 70 и более земельных полос, и только в 34% – до 18. Многие земельные участки, а также пастбища и сенокосы были расположены далеко от села. Приблизительно около 40% крестьянских дворов имело земельные участки на расстоянии свыше 5 верст от своей усадьбы. К тому же экономическая отсталость крестьянства и общинное землепользование сдерживали развитие многопольной системы земледелия. В 1924 г. под многопольным севооборотом было занято 25 тысяч десятин пашни, в 1925 г. – 57 тысяч, в 1926 г. – 70 тысяч, в 1927 г. – 100 тысяч (4% всей посевной площади).

За период нэпа и особенно во второй половине 1920-х гг. значительно возросло число семейных разделов. Причиной было стремление крестьян избежать антикулацких действий советских властных структур (увеличение размера налогов, лишение избирательных прав и тому подобное), что было связано с изменением классовой политики по отношению к крестьянству. Кроме того, землеустроительная политика властей (переселение крестьян из аграрно-перенаселенных пунктов на земли государственного фонда, образование поселковых товариществ и тому подобное) также способствовала дроблению хозяйств. В 1922–1928 гг. количество крестьянских хозяйств увеличилось на 18,5% (с 443509 до 524674). По переписи 1926 г., в Татарстане насчитывалось около 2,6 миллионов сельских жителей. Этот процесс шел параллельно с сокращением размеров крестьянских наделов и увеличением в них количества полос.

Большинство крестьянских хозяйств по-прежнему оставалось малоземельным. У 80% крестьянских хозяев площадь земельных угодий колебалась от 3–4 до 7 десятин (реже до 9 десятин на одно хозяйство), у 20% – от 9 до 16 десятин. В результате в 1920-е гг. стала практиковаться аренда земель. Ее объектом являлись общинные земли, прежде всего бедняцкие, а также земли государственного фонда и совхозов. Зажиточное крестьянство стремилось за счет аренды расширить хозяйства в предпринимательских целях. Аренда земли беднейшими крестьянами имела только продовольственные цели и преобладала в малоземельных татарских селах. Число крестьянских хозяйств, арендовавших землю, в 1928 г. составляло 5,6%. Существовали также скрытые и «воровские» формы аренды.

В 1920-е гг. наблюдалась преемственность в агрикультурная деятельности аграрной службы. К 1926 г. было образовано 117 агроучастков, на которых работали 188 агрономов. Они организовали опытные и показательные поля, прививали в крестьянских хозяйствах передовые агротехнические приемы земледелия, снабжали крестьян литературой по сельскому хозяйству и тому подобное. Одновременно с аграрной службой в Татарстане действовал институт крестьян-опытников, который к 1926 г. составляли 72 человека, проводивших опыты на площади 12,46 га. Большую роль в агрикультурном просвещении крестьянства играла пропаганда аграрных знаний. Для этих целей при Наркомате земледелия ТАССР в 1921 г. было организовано издательство, которое в течение 9 лет выпустило около 574 наименований книг по вопросам сельского хозяйства, из них 80% – на татарском языке.

В этот период значительно изменился культурный облик крестьянства. В 1920–1930-е гг. в деревнях в массовом порядке начали открываться светские школы, пункты ликвидации неграмотности, клубы, избы-читальни и другие культурно-массовые и образовательные учреждения. В 1928/1929 учебном году в Татарстане действовали 2504 школы, в которых обучалось 181300 детей, в том числе татар – 91882, русских – 75862 и прочих – 13556 человек. Около 80% школ работали в сельской местности. Однако процесс повышения образовательного уровня крестьянства шел медленно. По данным переписи 1926 г., из 565 тысяч человек неграмотных (от 15 до 50 лет) в 1926/1927 учебном году грамотными стали 18,7 тысяч человек, в 1927/1928 – 22 тысячи человек, в 1928/1929 – 50 тысяч человек. В 1927/1928 учебном году действовало 658 пунктов, где обучалось 22002 человека взрослого населения. В 1928 г. в Татарстане работала 501 изба-читальня. К середине 1920-х гг. в сельской местности на средства татарского крестьянства были открыты свыше 800 мусульманских религиозных школ, которые посещали более 30 тысяч учащихся. В 1930-е гг. в рамках ликвидации неграмотности обучение прошли свыше 800 тысяч крестьян. К началу 1940-х гг. грамотность среди крестьянства составляла примерно 80% (см. также Культурная революция).

К концу 1926 г. крестьянские хозяйства по основным показателям приблизились к уровню 1917 г. Если принять показатели сельского хозяйства 1917 г. за 100%, то результаты восстановительного периода характеризуются такими данными: посевные площади составили 93,4%, поголовье лошадей – 68,6%, крупного рогатого скота – 97,5%, овец – 76,7%, свиней – 91,8%. В 1928–1929 гг. общая посевная площадь составляла 2546,05 тысяч га (в том числе в крестьянском секторе – 2486,3 тысяч га), лошадей – 535 тысяч голов (в том числе у крестьян – около 527тысяч).

Весьма своеобразная обстановка возникла в аграрном секторе с введением чрезвычайных мер во время хлебозаготовительных кампаний 1927–1928 гг. и 1928–1929 гг. и отказом от принципов нэпа. Изменилось отношение властей к крестьянству. Установка, взятая сталинским руководством, лишила основную массу крестьянства перспективы развития своего хозяйства. Всякое стремление к совершенствованию хозяйства, улучшению сельскохозяйственного инвентаря, продуктивности скота парализовалось страхом быть зачисленным в кулаки. Чрезвычайные меры из средств изъятия налоговых платежей и сельскохозяйственной продукции стали превращаться в средство ликвидации крестьянства как класса. Политика ограничения и вытеснения зажиточного крестьянства экономическими методами сопровождалась применением мер административно-репрессивного характера. Это приводило к сокращению удельного веса зажиточно-кулацких хозяйств в общей массе крестьянства. Особенно заметными масштабы фактической ликвидации зажиточных хозяйств стали после введения твердых заданий по хлебозаготовкам (см. Раскулачивание).

Драматическим продолжением этой политики явилась насильственная коллективизация крестьянских хозяйств, ставшая поворотным моментом в судьбе крестьянства. В конце 1920-х гг. – 1930-е гг. почти все крестьянские хозяйства (из более чем 520 тысяч) были объединены в коллективные хозяйства, а их основные средства производства (в том числе земля) обобществлены и превращены в неделимый фонд колхозов. В ходе коллективизации значительно сократилось поголовье крестьянского скота. К 1933 г. по сравнению с 1929 г. поголовье крупного рогатого скота уменьшилось на 207,3 тысяч голов (23,5%), в том числе коров – на 137,9 тысяч (29,6%), свиней – на 186,9 тысяч (56,1%), овец и коз – на 2001,3 тысяч (в 3 раза), лошадей (по данным 1934 г.) – на 340,3 тысяч (37,5%), в том числе рабочих – на 275,9 тысяч (23,2%). Во второй половине 1930-х гг. в Татарстане насчитывалось 70857 единоличных крестьянских хозяйств, в пользовании которых находилось 107428 га пашни. В этот период средняя районная норма землепользования на одно единоличное хозяйство составляла около 1,7 га. В начале 1950-х гг. все единоличные крестьянские хозяйства были ликвидированы. С введением в 1932 г. паспортной системы в деревне большая часть колхозного крестьянства, вплоть до середины 1970-х гг., была прикреплена к колхозам. Крестьяне без разрешения общего собрания колхоза не могли получить паспорт и устроиться на работу в городе. Однако сталинское руководство по экономическим соображениям было вынуждено разрешить колхозному крестьянству и совхозным рабочим иметь личные подсобные хозяйства, которые на долгие годы стали правопреемниками многовековых традиций крестьянского быта.

В 1990-е гг., с утверждением рыночных отношений, в РТ, наряду с постепенной реорганизацией колхозов и совхозов, стали создаваться политическо-правовые и социально-экономические условия для развития единоличных крестьянских (фермерских) хозяйств. 

Статистические очерки Казанской губернии Вечеслава. Казань, 1879.

Труды статистической экспедиции, снаряженной в 1883 году Казанским земством. Казань, 1884.

Казанская губерния в сельскохозяйственном отношении по сведениям, полученным от корреспондентов за 1885 год. Казань, 1885. Выпуск 5.

Материалы для исследования промыслов населения Казанской губернии. Казань, 1887.

Общий свод данных хозяйственно-статистического исследования Казанской губернии. Часть экономическая. Казань, 1896.

Отчет губернского агронома Казанского земства за 1898 г. Казань, 1898.

Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Том XVI. Казанская губерния. Санкт-Петербург, 1903.

Казанская губерния в сельскохозяйственном отношении за 1907 год. Казань, 1909.

Материалы по вопросам об оскудении сельского хозяйства Татреспублики. Казань, 1928.

Попов И.П. О движении крестьянского скотоводства Казанской губернии. Казань, 1858.

Попов И.П. Чувашско-черемисский крупный рогатый скот и его культура в Казанской губернии. Санкт-Петербург, 1891.

Попов И.П. Породы домашних животных и птиц. Санкт-Петербург, 1909.

Лаптев М. Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального штаба. Казанская губерния. Санкт-Петербург, 1866.

Вечеслав Н. Экономический быт крестьян Казанской губернии // Труды Казанского губернского статистического комитета. 1870. Выпуск 1.

Орлов А.П. Отчет о действиях Казанского губернского статистического комитета за 1885 и 1886 годы. Казань, 1888. Выпуск 2.

Энгельгардт А.П. Очерк крестьянского хозяйства в Казанской и других средневолжских губерниях. Казань, 1892.

Обзор кустарных занятий в Казанской губернии. Казань, 1896.

Сухарев А.А. Казанские татары (уезд Казанский): Опыт этнографического и медико-антропологического исследования. Санкт-Петербург, 1904.

Хабачев А.Е. Пчеловодство в Казанской губернии. Казань, 1911.

Воробьёв Н.И. Казанские татары (этнографическое исследование материальной культуры дооктябрьского периода). Казань, 1953.

Ермолаев В.М., Шараф Р.Ш., Хасанов М.А. Очерки по экономической географии Татреспублики. Казань, 1931.

Климов И.М. Образование и развитие Татарской АССР (1920–1926). Казань, 1960.

Бусыгин Е.П. Русское сельское население Среднего Поволжья. Казань, 1966.

Халиков А.Х. Древняя история Среднего Поволжья. Москва, 1969.

Литвин А.Л. Крестьянство Среднего Поволжья в годы гражданской войны. Казань, 1972.

Алишев С.Х. Татары Среднего Поволжья в Пугачёвском восстании. Казань, 1973.

Залялов А.М. Социалистическое преобразование сельского хозяйства в Татарии (1917–1937 гг.). Казань, 1974.

Смыков Ю.И. Крестьяне Среднего Поволжья в период капитализма (социально-экономическое исследование). Москва, 1984.

Петренко А.Г. Древнее и средневековое животноводство Среднего Поволжья и Приуралья. Москва, 1984.

Халиков Н.А. Хозяйство татар Поволжья и Урала (середина XIX – начала XX в.). Казань, 1995;

Хайрутдинов Р.Р. Управление государственной деревней в Казанской губернии в конце XVIII – первой трети XIX вв. Казань, 2002.

Шайдуллин Р.В. Крестьянство Татарстана: экономический и общественно-политический аспекты (1920–1929). Казань, 2004.

Автор – Р.В.Шайдуллин